Последние Каролинги - Страница 59

— Но, но! — поднял ладонь канцлер. — Должен же я вам дать представление о том, что долг перед святой церковью выше любого вассального долга. И не дерзите. Забыли разве, как у Эда собак при всем народе носили?

— Ваши милости, не спорьте! — стонал аббат. — Время идет!

Все еще поварчивая, канцлер соединил всех в кружок и шепотом изложил свой план.

— Ого-го! — воскликнул барон. — Это я понимаю! И когда?

— Сегодня. Сейчас. У нас осталась только эта ночь. Она дается, по правилам, чтобы покаявшийся глубже почувствовал меру своего падения, а церковь еще раз обдумала постановление о возвращении отлученного в свое лоно. Она не принимает скороспелых решений. Но знайте, Гоццелин со своим капитулом уже готовится к торжеству!

— Согласны, — сказал барон из Мельдума, и близнецы закивали.

— Ты какие меры принял, — обратился Фульк к аббату, — чтобы у бастарда было как можно меньше людей?

— Он по-прежнему один. Хотя все уверены, что теперь отлучение будет снято, запрета никто пока не нарушает.

— А оборотень, оборотень? — спросили близнецы.

— Он или как его лучше назвать — она? — увы, не отходит от своего опекаемого. Можно бы ее того… Да возьмет ли ее сталь?

И тут канцлер засмеялся, закидывал голову и тряс бледными ушами, а собравшиеся с недоумением и даже обидой на него смотрели.

— Ну ладно… — Фульк закрыл рот ладонью. — Бедные, бедные, наивные вояки! Вот вам ладанки с частицами мощей — церковь ограждает от чар своих сынов. А лучше бы всего ее выманить оттуда.

Все разошлись, и Кочерыжка, возбужденный, зашагал по покоям, размышляя о том, что досталась же епископская митра такому наглому прохвосту, как этот Фульк! Проходя библиотекой, услышал шуршание. «Мыши едят манускрипты! Или это и вправду привидение?» Смиряя невольный страх, он подкрался и замер. На верхней ступеньке лесенки, прислоненной к книжному шкафу, сидел Озрик, оборотень, углубившись в чтение книги!

Первым его движением было — бежать от сатаны. Но затем рука нащупала под сутаной кинжал. Уж наверняка он получит епископскую митру, если положит перед канцлером эту вихрастую так ненавидимую голову. Да и чего бояться? Она без оружия, а он ведь когда-то воочию видел ее слабое, детское тело — и никаких копыт!

— Эге-ге! — подступил аббат. — Теперь-то ты уж не уйдешь!

Но он упустил из виду боевую выучку своего врага. Сначала от неожиданности у Азарики выпал из рук Боэций. Но через мгновение аббат со страшной силой ударился затылком об пол. Азарика прыгнула на него с лесенки, как Эд учил прыгать с седла на противника. Обшарив капеллана, она извлекла его кинжал и отбросила далеко за книжные сундуки.

— О-ой! — стонал Кочерыжка, голову его разламывала боль. Он представил себе, что все разгромлено, что все понуро идут на плаху.

Но ведь и он был воином! И он прыжком поднял себя на ноги и вцепился в Азарику. Оба заметались по библиотеке, роняя фолианты.

— Не уйдешь, проклятая ведьма! — визжал аббат, стараясь ухватить ее за горло.

Палисандровая дверь растворилась, там стоял заспанный привратник и оглядывал дерущихся.

— Сиагрий, помоги! — просила Азарика, потому что Кочерыжка был, конечно, и сильнее и массивней, в простой борьбе он бы ее одолел.

— Мне, мне помогай! — перебил ее аббат. — Дам золотой солид!

Сиагрий поморгал и удалился, прикрыв за собой дверь. Аббат с новой яростью принялся гнуть Азарику.

Оставалось применить хитрость, и Азарика, разжав руки, упала на пол, будто в обмороке.

— Уф! — Кочерыжка шатался и вытирал лоб. — Ну и баба!

Сквозь полуприкрытые веки Азарика, выбирая момент, наблюдала, как он обходит ее, всматриваясь.

— А девочка ничего, — рассуждал аббат, — еще в Туронском лесу хотел ею завладеть, да помешали. Ну, теперь без свидетелей сделаю что хочу…

Азарика почувствовала, как прежний проклятый женский страх охватывает ее. Расслабляются мускулы, размякает тренированное тело.

И вот она уже ползет по мозаике, изображающей Нептуна на дельфинах, и невнятно молит о пощаде, а Кочерыжка, брызгая слюной, хохочет и пытается расстегнуть ее чешуйчатый панцирь. Неописуемый ужас сотряс ее всю, она вскочила и бросилась без оглядки. В термах в зале, где были высохшие бассейны, она наткнулась на запертую с той стороны дверь — штучка Сиагрия.

Чувствуя, что аббат ее вот-вот настигнет, она заметалась и инстинктивно забилась в квадратную трубу, откуда некогда щедро изливалась в бассейн вода.

Кочерыжка сначала не мог понять, куда она делась. Потом пытался достать ее рукой, протиснуться в трубу — тщетно! Но и Азарика продвинуться дальше не могла — там было колено. Аббат грозил пустить воду, но, конечно, не смог. Смеркалось, и он пришел в страшное беспокойство, даже стал просить прощения и сулить деньги.

— Я без кола, без двора, — хныкал он. — Женился бы я на тебе по-честному, было бы у нас хозяйство, деточки… Ну, вылезай, а?

Скрючившись в колене трубы, Азарика понемногу пришла в себя. Даже стыдно было вспоминать о давешнем страхе, прежняя злость нахлынула. И родилось жуткое беспокойство — неспроста ведь тут прогуливался мерзкий аббат.

Ведь и прибежала сюда только на полчаса, оставив Авеля в карауле. Хотела с книгами попрощаться — предчувствовала, что скоро и этому конец. И не взяла с собой оружия!

А кинжал, который она отняла у аббата и закинула за сундук? Как молния она выскочила из трубы, опрокинув сраженного новой неожиданностью Кочерыжку. Он не отставал, его азартное дыхание чувствовалось на затылке. Но она летела, как ласточка перед дождем. Удачно нащупав оружие за сундуком, она перехватила его, обернулась и с маху всадила лезвие ему в упругое брюхо. Капеллан захрипел и стал садиться на пол.